Думаю, все помнят, как красноречиво первый зампред ЦБ РФ Симановский объяснял повышение ключевой ставки в декабре 2014 г. до 17% (https://www.facebook.com/anuar.ushbayev/posts/10203350543956958).

Не стану портить впечатление парафразом, поэтому лучше снова процитирую маэстро:

“Та ситуация, которую мы имеем сейчас с инфляцией, была просчитана. Рецепт был именно такой, чтобы подняться над инфляцией, которой она была тогда, и долбануть её сверху”.

Все естественно догадывались, что Симановский на самом деле имел ввиду, что основным принципом формирования целевого уровня операционного ориентира денежно-кредитной политики Банка России является компенсирование ожидаемого отклонения инфляции от целевой траектории, принимая во внимание текущий разрыв выпуска.

В качестве объяснения истерии с ключевой ставкой в декабре это, конечно, всё равно чушь собачья, т.к. ставку ЦБ на самом деле повышал в провалившейся в тот момент попытке снижения opportunity cost держания рублей, в качестве защиты от панической и спекулятивной продажи.

Я ради интереса поискал и обнаружил, что ЦБ РФ на самом деле имеет и публикует формальную функцию реакции, которой он якобы (гибко) придерживается.

К слову сказать, единственное объяснение может заключаться в последнем факторе (эпсилон_t — шок денежно-кредитной политики), который в таком случае наполняется более богатым в отличии от традиционной интерпретации смыслом 🙂

Кстати, про дисклеймер тоже не забыли: “При этом наличие эконометрически оцененного на исторических данных правила не означает, что центральный банк каждый раз принимает решение в соответствии с ним или будет делать это в дальнейшем […]”

(любопытным сюда — http://cbr.ru/publ/ddcp/2015_01_ddcp.pdf, ну и Симановскому не повредит)